Так проходит неделя. Неделя за неделей. Месяц за месяцем. Год за годом.
Люди, которые приходят ко мне, учатся вещам куда более простым, чем понимание академической музыки, и в то же время — куда более сложным, чем понимание чего бы то ни было, включая музыку, литературу, математику, биологию и квантовую физику.
Я не оговорился. Врубиться в медитацию — и проще, и сложнее, чем врубиться в Штокхаузена или Джойса.
Проще — потому, что ясный ум, бодрость духа и телесная живость относятся к «предметам первой необходимости», если мы хотим быть людьми. В точности как еда, вода и воздух — для тех, кто готов довольствоваться статусом «организма».
Сложнее — потому, что для большинства из нас не существует разницы между первым и вторым: между человеком и двуногим прямоходящим существом, которое за всю свою жизнь успевает осознать себя человеком два или три раза — так же точно, как королева Изабелла Кастильская (конец XV века) мылась всего два раза в жизни: после рождения и в день свадьбы.
Homo sapiens — существо гораздо менее разумное, чем принято полагать.
Эксперименты Зимбардо, Аша и Милгрэма подтвердили то, что многие и так хорошо знали после Второй мировой, а именно: бессмысленно осуждать нацистов, террористов, «блеющее большинство», толпу, класс, нацию.
Никто из нас не лучше нациста.
Скромный интеллигентный человек, воспитанный в хорошей семье, при определенных обстоятельствах легко превращается в тупого зверя, способного убить товарища за плохо начищенную бляху. Я сам видел это, своими собственными глазами.
Я думаю, если человечеству суждено выжить, гигиена психическая со временем станет настолько же обычным делом, как гигиена телесная, и двести или триста лет спустя люди будут с недоумением поминать времена, когда было не принято тратить время и силы на «практику себя» (как мы сегодня с изумлением думаем о людях недавнего прошлого, чьи представления о чистоте коренным образом отличались от наших), им будет странно думать о недалеких предках, которые изо дня в день прозябали среди себе подобных, источая смрад (я не шучу) нечищенной, покрытой струпьями и язвами психики.
Стоит это понять и принять, и практика станет чем-то в прямом смысле слова НОРМАЛЬНЫМ, посюсторонним. Отлетит шелуха представлений о практике как о чем-то «эзотерическом» или «чудесном». Не нужно будет «насиловать себя», чтобы сделать медитацию частью ежедневного распорядка — так же точно, как привычка периодически мыться не кажется нам сегодня чем-то из ряда вон выходящим.
В этом смысле практика — вещь элементарная, простая, до определенной степени всем и каждому доступная.
Сложности начинаются там, где оканчивается здравый смысл и начинается та колоссальная подводная область психики, которую психологи полагают следствием социального влияния. Современная психология знает, что в быту нам легче всего дается то, что принято в обществе. То, что даже не проговаривается, а подразумевается как «обычное», «нормальное».
Один мой приятель, научный работник, специалист в области коммуникаций, утверждает, что способность среднего жителя мегаполиса к распознаванию образов не просто ниже, чем у обитателя джунглей, а ниже настолько, что это делает нас чуть ли не представителями разных видов. В качестве примера, подтверждающего его точку зрения, мой приятель рассказывает историю об охотниках одного племени, способных на расстоянии нескольких километров узнать о приближении хищника: они различают на слух голоса птиц, передающих друг другу информацию, причем люди эти способны отличить голоса птиц, предупреждающих
