Можно ли свести драму жизни Джона Годольфина Беннета (1897–1974) к одной-единственной сцене? Пожалуй.
 

…1923 год. Франция, Фонтенбло, где обосновался Институт гармоничного развития человека, возглавляемый Георгием Гурджиевым. Шестеро молодых людей выносят рояль в липовую аллею. Один из них, высокий нескладный англичанин, спотыкается и едва не валит с ног остальных. Рояль устанавливают, за него садится композитор Томас де Гартман. Гурджиев задает ему темы, под которые ученики отрабатывают сложнейшие двигательные упражнения. У многих не получается, Гурджиев злится. Гартман играет ритм за ритмом, и ученики поочередно «выпадают в осадок», без сил опускаясь на траву. Вот уже присели все английские ученики, большинство русских женщин. Танцуют только двое-трое продвинутых плюс любимая ученица Гурджиева — Жанна де Зальцман. Как ни странно, среди них — еще недавно казавшийся жалким британец. Все смотрят то на танцоров, то на Гурджиева, выдающего все новые ритмы. И для молодого человека окружающее растворяется. Нет настоящего и будущего, только агония, заставляющая пульсировать тело. «Еще одно движение, и я встану», — твердит он себе, но продолжает танцевать. Вот он уже остался один, чувствуя всеобщее внимание. «Внезапно я наполнился потоком безграничной силы, — вспоминал Беннет на склоне лет. — Мое тело словно превратилось в свет… Исчезли усилия, боль, слабость, даже вес. Я чувствовал огромную благодарность, обращенную к Гурджиеву и де Гартману, но они уже тихо увели за собой учеников, оставив меня одного. Меня охватило незнакомое ранее блаженство. Оно было похоже на веру, которая движет горами… Помню, я произнес: "Теперь я понимаю, почему Бог от нас прячется. Я жил в Вечности и потерял связь со Временем"». Немаловажная деталь: Беннет тогда переносил на ногах обострение дизентерии, подхваченной в Смирне пару лет назад. Перед тем как идти в аллею, он уже не мог есть, с трудом двигался и решил, что сегодня умрет.