Я нащупываю эту неизменность и внутреннюю неподвижность в теле и сосредоточиваюсь на ней. Замираю, но не в напряженном оцепенении торможения, а мягко, легко — нахожу в теле сладость неги, приятную истому быть, которая все это время была со мной. Ветер стихает и становится теплее. Он уже не режет, а ласкает кожу теплыми язычками. Я открываю глаза. Медленно, как лист кальки, я опускаюсь вниз в легкости и покое. Мне не с чем сравнивать — со всех сторон все та же лазурная бездна, но ветер стал тише. И самое главное, я чувствую, что этот, вжимающий желудок в позвоночник, внутренний разгон растворился и перестал быть. Старик смотрит на меня с улыбкой.
— Вот видишь. А ты спорил.
Мне так хорошо, что я только лениво киваю головой. Он протягивает мне руку.
— Полетаем, — утвердительно сообщает он.
Я беру его руку.
— Йа-а-а! — взрывает дед.
Спустя миг мы летим со скоростью, которую я даже не могу представить. Внутри разливается какой-то другой покой. Ветер стал плотным, как стекло. Но и тело напругло, налилось железом. Я смотрю на свои руки — от них расходится яркий свет. Поворачиваю к старику лицо.
— Мы светимся, дед!..
— Иди на хуй! — радостно кричит он.
До меня доходит.
— Это ты пролетал мимо нас два раза?
— Точность!
— Мы что, не падаем?
Он отрицательно машет головой.
— Это Орбита, Петя. И мы мчим по ней круг за кругом.
— Друг за другом?
Старик кивает головой.
— Сколько? — я перекрикиваю ветер.
— Бесконечно!
— А почему я не помню, как это началось?
Старик кивает куда-то вдаль. Я слежу за его взглядом. Внизу по диагонали замечаю перелив красок — как на мыльном пузыре. Чувствую, что мы приближаемся к нему — очень медленно, несмотря на огромную скорость.
— Что там?
— Купол.
— Что за Купол?
— За ним — Мир. У Мира своя гравитация, и нас притягивает к нему. А у Купола — на самой пленке — мощная центробежная сила. Он как отражатель. Как только мы попадем на него, нас вышвырнет обратно так, что мы позабываем обо всем на свете. Так и придем в себя — летящими сквозь свет. Маши, Васи, Олеги.
Я беру его за руку, и мы плавно замираем. Ветер стихает.
— А в чем тогда смысл? — заглядывая ему в глаза, спрашиваю я.
— Это ты сам решай. Ты посмотри, у тебя одного сколько может их быть. Разогнаться до бесконечности. Замереть до полного покоя. Встретить Машу. Коснуться Купола. Не касаться Купола. Коснуться Купола и сохранить память.
— Попасть в Мир, — задумчиво взвешиваю я.
— Ну или так. Например.
— А у тебя какая цель? Смысл-то есть?
— Тебя хотел догнать. Больше нет.
— Зачем?
Старик смотрит на меня с болью и любовью.
— На Орбите можно разогнаться очень… слишком быстро. И пока ты что-то преследуешь и ищешь, можешь потерять самого себя. А когда ты теряешь того, кто ищет, единственное, что сохраняет смысл, — найти того, кто искал. И сказать ему, чтобы не искал. Потому что единственное, что он может найти, — это он сам. И когда ты его ищешь — он снова появляется. Снова ищет. И снова теряет себя. Понимаешь?
Я усмехаюсь.
— Нет.
— А ты лети. Лети изо всех сил. И когда силы кончатся — еще быстрее лети. Даже если упадешь на Купол, отскочишь, — снова лети, лети и лети. Лети. И увидишь.
